«Нет ничего страшнее скучающего зала», — говорит Николай Коляда, и эту истину режиссер подкрепляет делом: здесь не заскучаешь, не отвлечешься. Тебя немедленно подхватит вихрь традиционных колядовских увертюр-камланий, а потом изумит неожиданность костюмов и антуража, всех этих неотразимо обаятельных и до боли знакомых фриков, в которых есть все и от Гоголя, и от Шекспира, и от Гольдони, но больше всего — от самого Коляды, от его видения мира и его фантазий. Здесь много скоморошества, актеры фантастически пластичны и выразительны, но в какой-то момент хохочущий зал вдруг замолкнет и полезет за носовыми платками. В этом театре живет то редкое и особо ценимое в искусстве состояние души, которое гениально сформулировал Гоголь: «незримые миру слезы сквозь видимый ему смех».

Есть в этом театре еще одно важное свойство: он нас оставляет со светом в душе и пусть безумной, но согревающей надеждой.